суббота, 18 августа 2007 г.

Приступим-с. Прочитала 19го июля. Записала. Выставляю

Уильям Шекспир. Укрощение строптивой (пер.П.Мелкова)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 Лорд
Кристофер Слай, медник (игра слов в переводе с английского sly - коварный, ловкий, пронырливый)
Трактирщица
Паж, Актеры, Егеря и слуги} Лица из интродукции.
Баптиста, богатый дворянин из Падуи.
Винченцио, старый дворянин из Пизы.
Люченцио, сын Винченцио, влюбленный в Бьянку.
Петруччо, дворянин из Вероны, жених Катарины.
Гремио, Гортензиo } женихи Бьянки.
 Транио, Бьонделло } слуги Люченцио.
Грумио, Кертис } слуги Петруччо.
Учитель.
Катарина, Бьянка} дочери Баптисты.
Вдова.
Портной, галантерейщик, слуги Баптисты и Петруччо 
Место действия - Падуя и загородный дом Петруччо.
 Лорд
                             (заметив Слая)
                                           А это кто?
                     Мертвец? Иль пьяный? Дышит ли, взгляните.
                                Второй егерь
                      Он дышит. Если б не согрелся элем,
                     На холоде не спал бы мертвым сном.
                                    Лорд
                      О подлый скот! Разлегся, как свинья!
                     Смерть злая, как твое подобье гнусно!
                     Что, если шутку с пьяницей сыграть?
                     Снести его в роскошную постель,
                     Надеть белье тончайшее и перстни,
                     Поставить рядом стол с едою вкусной
                     И слуг кругом, чтоб ждали пробужденья.
                     Узнает этот нищий сам себя?
                                Первый егерь
                      Сейчас он ничего не понимает.
                                Второй егерь
                      Вот будет удивлен, когда проснется!
                                   Лорд
                     Сочтет все волшебством иль сном чудесным.
                     Берите же его. Сыграем шутку!
                     Несите в лучшую из комнат в доме,
                     Развесьте сладострастные картины,
                     Башку ему вонючую промойте
                     Надушенною теплою водою,
                     Зажгите ароматные куренья;
                     Пусть музыка, едва лишь он проснется,
                     Мелодией небесной зазвучит.
                     Заговорит он - будьте наготове:
                     Почтительный поклон ему отвесьте;
                     Скажите: "Что прикажет ваша светлость?"
                     Подайте таз серебряный ему
                     С душистою водою и спросите,
                     Кувшин и полотенце поднося:
                     "Милорд, вам не угодно ль вымыть руки?"
                     Один пусть держит дорогие платья,
                     Осведомляясь, что милорд наденет;
                     Другой о гончих и коне расскажет
                     И о жене, которая вконец
                     Удручена его болезнью странной.
                     Уверьте, что безумье им владело;
                     А назовет себя, скажите - бредит,
                     Что он на самом деле - знатный лорд.
                     Как следует сыграйте, молодцы,
                     И славная получится потеха,
                     Лишь удалось бы меру соблюсти.
                                Первый егерь
                      Милорд, поверьте, мы сыграем ловко,
                     И по усердью нашему сочтет
                     Себя он тем, кем мы его представим.
                                    Лорд
                      В постель его снесите осторожно,
                     А лишь проснется - сразу все за дело!
 Слуга и актеры уходят.
                      Сходи-ка за пажом Бартоломью;
                     Скажи, чтоб женское надел он платье,
                     И в спальню к пьянице его сведи,
                     Зови "мадам" и кланяйся. И если
                     Он хочет заслужить мою любовь,
                     Пусть держится с достоинством таким,
                     Какое видел он у знатных леди
                     По отношенью к их мужьям вельможным.
                     Так он вести себя с пьянчужкой должен
                     И нежно говорить с поклоном низким:
                     "Что приказать угодно вам, милорд,
                     Чтобы могла покорная супруга
                     Свой долг исполнить и явить любовь?"
                     В объятье нежном, с поцелуем страстным
                     Пусть голову на грудь ему опустит
                     И слезы льет как будто бы от счастья,
                     Что видит в добром здравии супруга,
                     Который все последние семь лет
                     Считал себя несчастным, грязным нищим.
                     А если мальчик не владеет даром
                     По-женски слезы лить как на заказ,
                     Ему сослужит луковица службу:
                     В платок припрятать, поднести к глазам -
                     И слезы будут капать против воли.
                     Исполни все как можно поскорей
                     И жди моих дальнейших приказаний.
                               Слуга уходит.
                      Способен этот мальчик перенять
                     Манеры, грацию и голос женский.
                     Я жажду услыхать, как назовет он
                     Пьянчужку дорогим свои супругом,
                     Как со смеху давиться будут слуги,
                     Ухаживая за бродягой этим.
                     Пойду взгляну. Присутствие мое
                     Умерит их излишнее веселье,
                     Не то оно границы перейдет.
                                (Уходит.)

СЦЕНА 2

                       Спальня в доме лорда.
     Входит Слай в сопровождении слуг; одни несут платья, другие таз,
               кувшин и прочие принадлежности. С ними лорд.
                                    Слай
                     Ох, ради бога, дайте кружку зля!
                                Первый слуга
                      А не угодно ль хересу, милорд?
                                Второй слуга
                      Цукатов не хотите ль, ваша светлость?
                                Третий слуга
                      Какое платье ваша честь наденет?
                                    Слай
     Я  -  Кристофер  Слай;  не  зовите  меня ни "вашей милостью", ни "вашей
честью";  хересу я отродясь не пил, а уж если хотите угостить меня цукатами,
так  угощайте  цукатами  из говядины. Незачем вам спрашивать, какое я платье
надену, потому что у меня не больше камзолов, чем спин, не больше чулок, чем
ног,  не  больше  башмаков,  чем  ступней, а иногда ступней даже больше, чем
башмаков, или такие башмаки, что из них пальцы наружу торчат.

Грумио
     Ну  вот  видите,  синьор, он так прямо и выложил все, что думает. Дайте
ему  только  золота  -  и  он  вам женится хоть на кукле, хоть на деревяшке,
хоть  на  старой  карге,  у  которой  ни  одного зуба во рту нет, а болезней
больше, чем у пятидесяти двух кляч. Ему все нипочем, были бы деньги.
Гремио
                     Осмелюсь я спросить у вас, синьор,
                    Вы дочь Баптисты видели хоть раз?
                                   Транио
                     Нет, мой синьор, но знаю, что их две.
                    Злым языком одна из них известна.
                    И славится вторая кротким нравом.
                                  Петруччо
                     Стоп, стоп! Не трогать первую - моя!
                                   Гремио
                     Оставьте этот подвиг Геркулесу:
                    Он потруднее дюжины других.

Гортензио
                      Ну, друг Петруччо, ты мне придал духу.
                     Зазнается вдова моя не в меру -
                     С ней поступлю по твоему примеру.
 Смышлены вы, а смысла не постигли.
Петруччо
                      Чтоб мой заклад достался мне по праву,
                     Я покажу вам, как она послушна,
                     Какою стала кроткой и любезной.
                     Вот ваших дерзких жен ведет она,
                     В плен взяв их женской силой убежденья.
                  Возвращается Катарина с Бьянкой и вдовой.
                      Кет, шапочка уродует тебя:
                     Скинь эту гадость, на пол брось сейчас же.
                Катарина снимает шапочку и бросает ее на пол.
                                    Вдова
                      Дай бог мне в жизни горестей не знать,
                     Пока такой же дурой я не стану!
                                    Бьянка
                      Такое поведенье просто глупо.
                                   Люченцио
                      Вот бы и вам вести себя так глупо,
                     А то на вашем мудром поведенье
                     Я сотню крон сегодня потерял.
Бьянка
                      Так ты ведешь себя еще глупее,
                     Коль ставишь деньги на мою покорность.
                                   Петруччо
                      Кет, объясни строптивым этим женам,
                     Как следует мужьям повиноваться.
                                    Вдова
                      Вы шутите? К чему нам наставленья?
                                   Петруччо
                      Смелее, Кет! С нее и начинай.
                                    Вдова
                      Не будет этого!
                                   Петруччо
                     Нет, будет, говорю! С вас и начнет.
                                   Катарина
                      Фи, стыдно! Ну, не хмурь сурово брови
                     И не пытайся ранить злобным взглядом
                     Супруга твоего и господина.
                     Гнев губит красоту твою, как холод -
                     Луга зеленые; уносит славу,
                     Как ветер почки. Никогда, нигде
                     И никому твой гнев не будет мил.
                     Ведь в раздраженье женщина подобна
                     Источнику, когда он взбаламучен,
                     И чистоты лишен, и красоты;
                     Не выпьет путник из него ни капли,
                     Как ни был бы он жаждою томим.
                     Муж - повелитель твой, защитник, жизнь,
                     Глава твоя. В заботах о тебе
                     Он трудится на суше и на море,
                     Не спит ночами в шторм, выносит стужу,
                     Пока ты дома нежишься в тепле,
                     Опасностей не зная и лишений.
                     А от тебя он хочет лишь любви,
                     Приветливого взгляда, послушанья -
                     Ничтожной платы за его труды.
                     Как подданный обязан государю,
                     Так женщина - супругу своему.
                     Когда ж она строптива, зла, упряма
                     И не покорна честной воле мужа,
                     Ну чем она не дерзостный мятежник,
                     Предатель властелина своего?
                     За вашу глупость женскую мне стыдно!
                     Вы там войну ведете, где должны,
                     Склонив колена, умолять о мире;
                     И властвовать хотите вы надменно
                     Там, где должны прислуживать смиренно.
                     Не для того ль так нежны мы и слабы,
                     Не приспособлены к невзгодам жизни,
                     Чтоб с нашим телом мысли и деянья
                     Сливались в гармоничном сочетанье.
                     Ничтожные, бессильные вы черви!
                     И я была заносчивой, как вы,
                     Строптивою и разумом и сердцем.
                     Я отвечала резкостью на резкость,
                     На слово - словом; но теперь я вижу,
                     Что не копьем - соломинкой мы бьемся,
                     Мы только слабостью своей сильны.
                     Чужую  роль играть мы не должны.
                     Умерьте гнев! Что толку в спеси вздорной?
                     К ногам мужей склонитесь вы покорно;
                     И пусть супруг мой скажет только слово,
                     Свой долг пред ним я выполнить готова.
                                   Петруччо
                      Ай да жена! Кет, поцелуй! Вот так!
                                   Люченцио
                      Да, старина, твой счастлив будет брак.
                                  Винченцио
                      Нам послушание детей - отрада.
                                   Люченцио
                      Зато строптивость женщин хуже ада.
                                   Петруччо
                      Кет, милая, в постель нам не пора ли?
                     Ну, что ж, друзья, вы оба проиграли.
                     Хоть мне никто удачи не пророчил,
                     Моя взяла! Желаю доброй ночи!
                         Петруччо и Катарина уходят.
                                  Гортензио
                      Строптивая смирилась. Поздравляю!
                                   Люченцио
                      Но как она сдалась - не понимаю!
                                   Уходят.

Из всех персонажей пьесы лишь два представляют собой яркие, живые,
хорошо разработанные характеры: это Катарина и  Петруччо,  и  лишь  с  очень
большими оговорками можно к ним еще присоединить Бьянку.  Все  же  остальные
персонажи - условные фигуры, шаблонные  гротески,  очень  близкие  к  маскам
итальянской комедии. Добродушный и глуповатый скупой старик  Баптиста  очень
похож на таких же одураченных отцов итальянской комедии, ловкий слуга Транио
- на хитрого Бригеллу, молодящийся старик Гремио - на дурашливого венецианца
Панталоне, и т. п. Этому соответствует и насквозь фарсовый характер действия
(всевозможные проделки, потасовки, сплошной хохот), без всякой примеси  хотя
бы самого легкого лиризма, нежных, идеальных чувств, какая есть, например, в
почти  одновременной,  по  существу  -  тоже  фарсовой   "Комедии   ошибок".
Соответственно этому язык персонажей сочен и резок без малейшего  намека  на
характерный для раннего Шекспира эвфуизм. Это  случай  почти  уникальный  во
всем творчестве Шекспира: только еще  "Уиндзорские  насмешницы"  могут  быть
причислены к чисто фарсовому жанру.
     Это объясняет и ту внутреннюю скрепу, которая соединяет  интродукцию  с
самой пьесой. Тщетно искали "философствующие" критики  связь  между  ними  в
единстве мысли или морали (никто не должен выходить  за  грань  назначенного
ему удела; все существующее - мираж, и т. д.). На самом деле Шекспир  охотно
воспроизвел интродукцию старой  пьесы  как  подготовляющую  и  оправдывающую
буффонный  характер  самой   комедии.   Она   разыгрывается   странствующими
комедиантами с целью развлечь больного  -  естественно,  что  ждешь  от  нее
зрелища легкого, грубоватого, чисто увеселительного, без всякой сложности  и
глубины.
Концепция пьесы не может вызывать сомнений. Избалованная и  своенравная
Катарина усмирена своим умным и ловким  женихом,  а  затем  мужем  Петруччо.
Плоды его стараний не замедлили сказаться: она превратилась в  идеальную  по
благонравию жену. В финале пьесы, когда  происходит  своеобразное  испытание
жен,  оказывается,  что  бывшая  смиренница  Бьянка  успела  превратиться  в
сварливую капризницу, тогда как сама Катарина стала воплощением  кротости  и
приветливости. Пьеса заканчивается ее знаменитым монологом,  в  котором  она
утверждает природную слабость женщин и призывает их к покорности мужьям.
     Такая мораль как будто  плохо  согласуется  с  нашим  представлением  о
свободолюбии Шекспира, создателя образов смелых, инициативных, борющихся  за
свои  человеческие  права,  за  свободу  своих  чувств  женщин   (Джульетта,
Дездемона, Гермия из "Сна в летнюю ночь", Елена  из  "Конец  делу  венец"  и
многие другие).
     Что не только нас, но и некоторых  современников  Шекспира  эта  мораль
шокировала, видно из того, что драматург Флетчер  написал  в  противовес  ей
комедию "Укрощенный укротитель" (точная дата неизвестна), где женщина  берет
реванш. Герой пьесы, который также называется Петруччо, влюбляется  (видимо,
после смерти Катарины - в пьесе это ясно не сказано) в одну девушку и решает
на ней жениться, причем жена обращается с ним так же,  как  у  Шекспира  его
Петруччо  обращается  с  Катариной.  Пьеса   кончается   словами:   "Укрощен
укротитель! Но так, что ни один мужчина  не  имеет  права  жаловаться,  если
учтет, что ему не предназначено в этом мире быть тираном женщины.  Однако  и
женщины не найдут здесь основания для торжества и насмешек,  ибо  мы  теперь
признали равенство между мужчиной и женщиной, как и  должно  быть.  Мы  учим
любви ради любви!"
Однако все дело в том, каковы формы и назначение такой покорности мужу.
Ее цель - не утверждение эксплуатации и порабощения  женщины  в  согласии  с
феодальными нормами, а внесение в семью того "порядка" и "гармонии", которые
Шекспир в соответствии с общественным  и  культурным  состоянием  эпохи  мог
представлять себе лишь в тех формах, какие мы находим в его произведениях.
     В "Укрощении строптивой",  несмотря  на  резкость  отдельных  выражений
(значительно меньшую, однако, чем в старой пьесе), речь идет  всего  лишь  о
том, кому должно принадлежать решающее слово - мужу или жене. Петруччо  надо
сломить только "строптивость" Катарины, после чего в  их  жизни  установится
гармония.
     Чтобы полностью оценить это, следует хотя  бы  бегло  сравнить  комедию
Шекспира не только  с  анонимной  пьесой,  но  и  с  другими  более  старыми
разработками той же темы, бесспорно, известными драматургу. Сравнение это  в
основном должно коснуться двух  моментов  -  во-первых,  характера  героини,
во-вторых, характера отношений, которые устанавливаются между нею и мужем, и
вообще всей атмосферы, окутывающей действие.
     В старых, в основном средневековых, версиях строптивица представлена  в
отталкивающем виде, уродливой в своем  гневе  и  взбалмошных  причудах,  как
зачинщица  беспричинных  ссор  и  отравительница  покоя.  Отголоски   такого
отношения звучат и  в  пьесе  Шекспира,  где  окружающие  называют  Катарину
"чертовкой", "ведьмой", "зловредной", "злющей", "строптивой и  грубой  свыше
всякой меры". Но такова ли она в пьесе Шекспира на самом деле? Проследим все
ее поведение вместе с теми обстоятельствами, в которых оказывается героиня.
     Катарина появляется в самом начале пьесы  (I,  1).  Ее  отец  объявляет
женихам, сватающимся  к  Бьянке,  что  выдаст  ее  не  раньше,  чем  устроит
Катарину, старшую дочь. Катарина, зная общее к ней отношение, чувствует  всю
унизительность своего положения и высказывает прямо  свою  обиду:    чему,
отец, вам превращать меня в посмешище для пары дураков?" Следует  перепалка,
в которой она лишь  отвечает  -  хотя  достаточно  резко  -  на  насмешки  и
оскорбления женихов сестры. Бьянка начинает плакать,  что  вызывает  гневную
реплику Катарины: "Глаза у ней всегда на мокром  месте".  Ее  раздражение  и
здесь понятно. Поведение "кроткой страдалицы" Бьянки, ее духовное убожество,
прямо  задевает  Катарину,  выставляя  ее  каким-то  чудовищем,   виновницей
несчастья сестры. Отец уходит с Бьянкой, бросив старшей  дочери:  "Останься,
Катарина", на что та возмущенно восклицает: "А мне нельзя уйти  отсюда,  что
ли? Указывают! Будто я сама не знаю, что мне надо, что не надо" - и  уходит,
провожаемая ругательствами женихов сестры. Она права - что ей делать  здесь,
среди враждебно настроенных к ней людей?
     До сих  пор  мы  наблюдали  в  Катарине  резкость,  даже  грубость,  но
"сварливости" в подлинном смысле слова мы не видели. Она  была  стороной  не
нападающей, а защищающейся.
     Но следующее ее появление (II, 1) раскрывает  в  ней  как  будто  нечто
худшее. Оставшись наедине со своей "тихой" сестрой, она связала  ей  руки  и
бьет ее. За что же? Ответ  Бьянки  все  разъясняет:  она  вообразила,  будто
Катарина  хочет  отнять  у  нее  все  платья  и  драгоценности,  и  выражает
готовность отдать ей все свои наряды "вплоть до юбки" на том основании,  что
ее "долг святой - повиноваться старшим". Катарина добивается от нее, который
из женихов ей больше нравится, - и тогда Бьянка, решив,  что  один  из  них,
может быть, приглянулся ее сестре, уверяет, что она  ни  одному  из  них  не
отдает предпочтения и готова уступить ей любого.
     Такое  духовное  убожество,  безличие,  склонность  истолковывать   все
свободолюбивые порывы сестры на свой собственный, низменный лад окончательно
выводят  из  себя  Катарину,  которая  пыталась  найти  у  этой  куклы  хоть
какое-либо проявление чувства, что-нибудь похожее на живую душу. И отсюда  -
гнев Катарины и  жестокость  по  отношению  к  сестре.  Сцена  заканчивается
появлением  Баптисты,  который  утешает  плачущую  тихоню   Бьянку   и,   по
обыкновению, сурово укоряет Катарину. Конечно, в этой сцене  все  сочувствие
зрителей - как во времена Шекспира, так и в наши дни - на стороне  Катарины,
ведущей смелую борьбу за права женщины как личности.
     В третий и  последний  раз  до  ее  "укрощения"  мы  видим  Катарину  в
непосредственно следующей за этим  сцене  ее  объяснения  с  Петруччо.  Этот
решает сразу ее ошеломить - осыпает комплиментами,  хвалит  ее  "любезность,
красоту и кротость", которую все "превозносят"... Естественно,  что  на  это
издевательство Катарина отвечает резкостями. Происходит забавная перепалка с
фейерверком острот, и в заключение  Петруччо  объявляет  Баптисте,  что  они
"поладили" и что "свадьба состоится в воскресенье". Катарина в последний раз
огрызается: "Увижу раньше, как тебя повесят!" - и замолкает. Здесь мы меньше
всего видим  "строптивицу".  Катарина  лишь  пытается  защититься  от  грубо
ворвавшегося насильника. Что же касается ее колкостей, то в них ей  немногим
уступят получившие весьма  тонкое  воспитание  и  Розалинда  из  "Бесплодных
усилий любви" и Беатриче из "Много шума из ничего". Правда, после  одной  из
дерзостей Петруччо она дает ему пощечину, чего те, вероятно, не сделали  бы.
Но ведь и Бирон или Бенедикт не стали бы вести себя так, как Петруччо. На то
это и фарс, в котором  любой  из  персонажей  (кроме  лицемерной  Бьянки)  в
грубости поспорят с Катариной.
     После этого мы видим сразу же "укрощенную" Катарину.  Да  и  при  каких
обстоятельствах происходит это укрощение? Не в ответ на своеволие, а  просто
так, без всякого повода Петруччо унижает жену, морит ее голодом,  принуждает
делать и говорить нелепости. В итоге в пьесе перед нами - женщина, борющаяся
за свое  достоинство  и  после  всех  испытаний  обретающая  заслуженное  ею
счастье.
     Общий тон пьесы по сравнению со  старыми  обработками  сюжета  в  корне
иной. Там мрачная, "монастырская"  атмосфера,  беспощадная  жестокость  (муж
бьет жену или пытается устрашить ее, убивая  на  ее  глазах  любимого  коня,
гончего пса или сокола), приводящая к превращению молодой женщины,  морально
сломленной,  в  бессловесную  рабу.  Здесь  смех,  веселые  (хотя  иногда  и
небезболезненные) проделки - предвестие  счастливой,  полнокровной  жизни  в
лучах ласкового и горячего итальянского солнца.
     Катарина - цветущая, даровитая девушка со смелым и сильным  характером,
задыхающаяся в кругу пошлых ничтожеств (не исключая отца  и  сестры),  среди
которых она обречена жить. Она рождена, чтобы встретить такого же сильного и
смелого, такого же живого человека, как она сама.  И  она  встречает  его  -
дерзкого искателя приключений,  темпераментного  и  остроумного,  из  породы
конкистадоров, отчаянных мореплавателей XVI века, любимцев фортуны. Конечно,
он элементарен и эгоистически ограничен в своем жадном порыве  к  жизни,  но
тип исторически глубоко верен и к тому же трактован в ярко  фарсовом  плане.
Стоило Петруччо и Катарине встретиться, и  между  ними  сразу  же  пробегает
электрическая искра - залог того, что их борьба и ее испытания закончатся не
тоской и неволей, а большим человеческим счастьем.
     В целом пьеса - ив этом ее глубокое, передовое для той эпохи значение -
утверждает идею не "равноправия", а "равноценности" мужчины и женщины. Как и
во многих других пьесах Шекспира, Катарина обнаруживает такое  же  богатство
внутренней жизни, как и Петруччо. Это такая же сильная и полноценная натура.
Подобно тому как это произошло между Беатриче и Бенедиктом, их толкнули друг
к другу свойственные обоим прямота,  избыток  здоровья  и  жизнерадостность.
Каждый нашел в другом  достойного  противника  -  и  партнера.  Человеку  ей
враждебному или безразличному Катарина, конечно, не  подчинилась  бы.  Тяжба
между ними, имеющая серьезный, проблемный характер, ими самими  переживается
как увлекательная, радостная игра,  потому  что  между  ними  уже  вспыхнула
любовь и потому что они  ощущают  в  себе  избыток  молодых  сил,  требующих
разрядки.
     Замысел Шекспира имеет гораздо  более  глубокий  характер,  чем  мораль
пьесы Флетчера,  где  защита  "престижа"  женщины  достигается  снижением  и
мужчины и женщины, обрисованных как  натуры  мелочные,  лишенные  размаха  и
полноценности шекспировских героев.
А. Смирнов

Комментариев нет: